Жизнь в оккупированной деревне. Воспоминания сына партизанского связного

80 лет Великой Победы Беларусь помнит Лента новостей Общество

Для абсолютного большинства белорусов, оказавшихся на оккупированной гитлеровцами территории, повседневная жизнь превратилась в выживание. Слово, которое чаще всего встречается в их воспоминаниях об оккупации, – страх. Страх остаться без еды, страх, что молодежь угонят в Германию, страх расплаты за помощь партизанам…
Но народное сопротивление врагу в той или иной форме, безусловно, имело место. О жизни в оккупации со слов своего отца, которого уже нет в живых, рассказывает наш земляк Евгений Яковлевич Кухарчик, который родился в деревне Красное, а ныне проживает в Островецком районе.

– Я родился в деревне Красное (в то время Свислочского района) 30 августа 1940 года в большой семье малоземельного крестьянина. С родителями нас было 11 человек: 6 братьев и 3 сестры. Я появился в семье восьмым. В живых в настоящее время – только я один.
Как рассказывал мой отец, Яков Петрович Кухарчик, немецкие войска, наступая, шли, в том числе, и через деревню Красное. Немцы брали все, что попадало под руку. Хватали кур и другую живность. Оккупировав территорию, они сразу же начали устанавливать свои порядки, назначили старост.
Деревня Красное находилась на окраине Беловежской пущи. И через некоторое время в лесах начали формироваться партизанские группы. Партизаны ночью приходили к нам в деревню и искали тех, кто смог бы им оказать помощь. Так мой отец стал партизанским связным. Он держал связь с самим командиром партизанского отряда по фамилии Завируха.
Отец докладывал ему о движении немецкой техники и солдат, поведении старосты, настроении жителей.
Часто немцы подсылали своих людей, переодетых в партизанскую форму, для проверки населения.
Вскоре информация о том, что Яков Кухарчик сотрудничает с партизанами, просочилась к старосте. Он пригрозил отцу выдать его немцам, и тогда расстрел был бы неминуем. Но после серьезного «разговора» с партизанами староста перестал так рьяно стараться услужить немцам.
Отец вспоминал и о случае, навсегда оставившем зарубку в памяти. Во время передвижения старшего командного состава немцев из деревни Гончары в сторону деревни Красное два немецких офицера были убиты партизанами. Фашисты решили, что это дело рук местных жителей. Рано утром они окружили деревни Красное и Колосы, забрали всех мужчин и заставили их копать большую траншею. Затем мужчин поставили возле траншеи, а перед ними – пулеметы… Все стали перешептываться, что будут сначала убивать каждого десятого, чтобы сознались, кто убил офицеров. Отец быстро посчитал, что он стоит 49-м, а его сын Александр – 50-м. Отец обнял сына, поцеловал со слезами на глазах и сказал: «Сынок, давай поменяемся местами, если будут стрелять в каждого десятого, то ты хотя бы поживешь на несколько минут дольше». Немецкие солдаты ожидали команды стрелять. Но староста деревни Колосы начал просить старшего немца, чтобы людей не расстреливали – они, мол, ни в чем не виноваты. Даже становился на колени. Мужчин пощадили, но они боялись расходиться, думая, что им начнут стрелять в спину. Потом решили ползти по-пластунски. Отец полз за братом Сашей. А в это время немцы, уже скорее ради забавы, из пулеметов стреляли выше мужчин. После этого случая многие начали уходить в лес. А некоторые даже присоединялись к партизанским отрядам.
Чтобы не отправили в Германию, в лесу пряталась и молодежь. А перед освобождением Волковыска и Свислочи в лес ушли почти все сельчане.
В нашей деревне фашисты взорвали мосты через реку Свислочь, несколько зданий, школу в панском дворе.
В лесу мы жили, пока в Красное не пришли советские войска. Это было в июле 1944 года. Как семья узнала, что нашу деревню освободили? Выяснил это мой брат Алексей, который, отличаясь смелостью, сделал вылазку в деревню. Рассказал он и о пятерых расстрелянных немцами красноармейцах. Возвращаясь домой, мы видели, как их хоронили под вербой в конце деревни. И, конечно же, слышали ружейный залп в их честь.
Красноармейцы расположились и у нас на подворье, жили в сарае. Помню, мне все время хотелось есть, и один солдат, родом с Волги, достал из сумки два кусочка сахара и отдал мне.
Через некоторое время мужчин начали призывать в армию. Призвали и моего брата Александра. Он служил сапером, был награжден медалью «За отвагу», его имя внесено в книгу «Память» Берестовицкого района. Александра тяжело ранили, и он лечился в Кракове. Мы считали, что его нет в живых, пока не получили от него письмо. Радости не было предела.
Но многие односельчане не вернулись с фронта или пришли инвалидами. Мой дядя Владимир Петрович Кухарчик погиб в польском городе Реч. Его внук Александр, который прошел Афганскую войну, нашел могилу деда в городе Хощн.
Брат матери Виктор Адамович Коник, до войны служивший военным в звании майора или подполковника, пропал без вести в 1943 году.
Моего крестного Александра Гайдучека из Свислочи расстреляли за связь с партизанами. Брат Николай получил ранение в ногу.
Отцу был выдан документ, что он являлся партизанским связным. И эта бумага нас спасла, когда в 1946 году по чьему-то доносу нашу семью хотели раскулачить и выслать.
Война оставила трагический след в семьях многих моих односельчан. А воспоминания моего отца Якова Петровича о жизни в оккупации, о помощи партизанам, сражавшимся за освобождение родины от немецко-фашистских захватчиков, живут в нашей семье, передаются внукам и правнукам.
К печати подготовила
Светлана Гончарова,
фото автора



Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *