Гвардии рядовой Василий Тякало

Лента новостей

2Василий Михайлович Тякало родом из деревни Хмелиско. Сегодня ему 88 лет, а на войну попал в 18, сразу же, когда летом 44-го была освобождена родная Берестовитчина. Дважды был ранен, во второй раз – сильно, остался без ноги.

– Война жестко прошлась по моей судьбе, и даже через семьдесят лет в памяти буквально все бои, особенно те, во время которых был ранен, – говорит ветеран. – Вы спрашиваете, было ли страшно? Конечно, было. Очень хотелось жить, вернуться домой. Когда на твоих глазах пули и осколки снарядов убивают твоих товарищей, то до ужаса, до острой боли в груди осознаешь, что смерть – вот она, рядом.

Первое ранение
…После обучения под Рязанью молодой пулеметчик Василий Тякало был отправлен на ІІІ Белорусский фронт в Восточную Пруссию. Воевал он в составе 277-го гвардейского стрелкового полка 91-й гвардейской дивизии 5-го гвардейского корпуса 39-й армии. Гвардии рядовой был вторым номером пулеметного расчета. Вот что он вспоминает:
– Своего «максима» мы так берегли, он для нас был как лучший друг: сколько раз выручал в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях! Моей задачей было обеспечить пулемет патронами и во время боя поддерживать пулеметную ленту, чтобы стрельба велась прицельно. Ох, и потаскали мы нашего «максимушку» по Восточной Пруссии! «Первый номер» расчета всегда нес ствол, я же тянул двухколесную тележку. Бои шли тяжелые: границы рейха имели глубоко укрепленную линию обороны. В одном из боев меня ранило в первый раз. Помню, как побежали, чтобы занять более удобную для стрельбы позицию. Вдруг чувствую: с головы сорвало шапку. Потом выяснилось, что я попал под мелкие осколки снаряда. Один из них разорвал кожу поперек головы, остальные зацепили ее справа за ухом да ранили щеку. Завертело-закрутило меня, словно на качелях, и – упал. Подбежали бойцы, позвали санитара. Сначала доставили в санчасть, затем в Каунасский госпиталь, а оттуда в Тулу. И смех, и грех: после того, как врачи стянули и сшили на голове кожу, целую неделю не мог ложку в рот засунуть. Потихоньку оклемался. А рубцы от осколков до сих пор видны…
Переправа
через Одер
27 февраля 45-го из госпиталя снова был отправлен на фронт – стрелком на 1-й Белорусский. Воевал в составе 79-го полка 150-й дивизии 3-й ударной армии. Вместо друга «максима» имел теперь подружку – русско-японскую винтовку образца 1893 года. На плече – целая сумка патронов и еще пять в магазине винтовки. Сразу же попал на переправу через Одер. По реке еще плыли льдины, и бойцам в лодках приходилось лавировать между ними. Но не это было страшно. Переправа велась под постоянным обстрелом немцев – чтобы остановить продвижение наших войск, они стреляли из всего, из чего только могли стрелять. И буквально каждый из солдат оказывался здесь на грани жизни и смерти. Сколько же их не достигло противоположного берега, сколько ранено было – кипящая от взрывов вода буквально окрашивалась кровью… Об одном только мечталось: скорей бы достичь берега!
Когда один из снарядов упал неподалеку от нашей лодки, и она перевернулась, подумал: «Все, конец!». Было это на середине реки, какой уж тут шанс выжить… Из нас десятерых восемь, оказавшись под лодкой, утонули сразу. Мы с одним бойцом все еще барахтались в воде, но намокшая одежда и боевое снаряжение тянули вниз. Ясно было: долго не продержимся. Но, видно, меня вела сама судьба. Товарищ не выплыл, а я сумел подплыть к лошади – по реке переправлялись кавалеристы – и ухватиться за седло. Промок и замерз страшно, но рук все же не отпустил, и это спасло жизнь.
На другом берегу узнал, что до Берлина остается не более 90 километров, которые и предстояло пройти с очень тяжелыми боями. К взятию логова врага нас, бойцов, готовили: обучали, как нужно действовать на подступах к Берлину, в пригороде его и на центральных улицах. Мы понимали, что врага придется «выкуривать» чуть ли не из каждого здания, что на любой улице можно самому стать отличной мишенью. Как раз в Берлине я и был сильно ранен.
«А у тебя тоже не десять…»
… Майским утром мы, четверо бойцов, перебегали одну из улиц Берлина. Сзади разорвался минометный снаряд. Двое парней уцелело, одного ранило в плечо, а я сначала и не понял, почему так дергается моя нога. Все поднялись, я тоже, но тут же упал снова. Ребята протащили меня через улицу в подъезд какого-то дома. Перевязали ногу, сказали: подожди здесь санитара. Я потерял много крови, и вскоре отключилось сознание. Очнулся на носилках в подвале дома. Кто меня туда затащил, не знаю. Открываю глаза: вокруг стоят с горящими свечами в руках женщины и дети, а рядом со мной сидит на стуле немец в форме СС. Он что-то говорит, обращаясь ко мне, но я ничего не понимаю. Тут одна из женщин переводит: «Офицер спрашивает, правда ли, что русские расстреливают пленных немцев?». «Нет, не расстреливают», – отвечаю ей, и снова проваливаюсь в темноту. Очнулся, когда наши солдаты выносили меня из подвала. На улице так ярко светило солнце, что закружилась голова, и я опять потерял сознание. Оказался в длинной санитарной палатке возле госпиталя. Врач не сказал мне правды, насколько плоха моя нога, только приказал лежать и не шевелиться.
Однажды ночью с улицы послышались сильный шум, стрельба, в небо взлетали ракеты. Раненые вскакивают и кричат: «Немцы прорвались!». Я тоже вскочил и… упал. Началось сильное кровотечение, прибежал врач и приказал: «В операционную его!». Очнулся уже в гипсе по пояс и понял, что меня грузят в самолет. Из Берлина я попал в госпиталь в город Ландсберг, что на реке Одер. Но дело на поправку не шло, вскоре пальцы на раненой ноге почернели, и меня снова забрали в операционную…
Когда затем перевели в палату, и я лежал там, превозмогая боль, обратил внимание на соседа. Под простыней у него почему-то обозначалась только одна нога. Меня пронзает страшная догадка, и с жалостью к парню спрашиваю: «У тебя что, одна нога?». Он как-то кисло усмехнулся и ответил: «Да и у тебя тоже не десять…» и выразительно посмотрел на мою койку. Я проследил за взглядом парня и от ужаса содрогнулся: и у меня под простыней вместо одной ноги было пусто.
Затем были госпитали в Познани и Екатеринбурге. В последнем встретил новый, 1946-й год. Там же приспособился ходить на протезе с костылями. И вот стою на местном вокзале. Еду домой, в Хмелиско!
Х Х Х
Бывший солдат, высокий и крепкий, не  мог связать свою жизнь с профессией, связанной с физическим трудом. Закончил в Новогрудке курсы бухгалтеров и сначала работал в райфинотделе, а затем, пока позволяло здоровье, – главным бухгалтером в колхозе «Красный Октябрь», был награжден медалью «За трудовое отличие». Женился, с женой Лидией Михайловной вырастили сына и дочь.
Ну, а война живет с ветераном все эти семьдесят лет. О ней напоминают не только орден Отечественной войны І степени и юбилейные медали, но и каждый сделанный им шаг, который с годами становится все более трудным…
Мария Драпеза, фото автора



1 комментарий по теме “Гвардии рядовой Василий Тякало

  1. совсем мало уже осталось таких настоящих фронтовиков.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *